…Когда, следуя советам бывалых краеведов, забираешься вглубь, подальше от трассы, поближе к заброшенным деревням, то понимаешь, что главное здесь вовсе не запасная канистра бензина. Главное — чтобы не начался дождь. Потому что по грязи ты даже с бензином отсюда не вылезешь.
⠀
Хотя канистра, конечно, на втором месте: не зря же на выезде из города ставят знаки «следующая заправка через 70 км». И это ещё если никуда не сворачивать…
⠀
Ни одна деревня не похожа на другую. Встречались мне на пути и странные поселения на два жилых дома, хозяева которых оказывались немногословны и ничего не могли сказать не только только про мастеров-резчиков, но и о том, откуда и куда идёт эта дорога… Были и большие, чистые сёла, с отремонтированным куполом на храме, со скошенной всюду травой, аккуратными домиками (штук по двадцать-тридцать), с припаркованным у сарая ещё тёплым трактором… и при этом за час я там не встретил ни одной живой души: ни коровы, ни, даже, кошки…
⠀
Километров за тридцать от последнего плохонького клочка асфальта, на дороге, ниткой, словно сквозь бусины, проходящей последовательно через шесть или семь деревень, в последней из них, где я рассчитывал развернуться (дальше граница области и, понятное дело, совсем непроходимый лес), вдруг обнаруживаю дымок над баней, гуляющих кур, и ухоженные грядки довольно большого огорода.
⠀
Останавливаюсь, осматриваюсь. Дом на небольшом возвышении. На месте крыльца и дальше ровно по границе участка — лежит остов дерева, метра полтора в диаметре. Лежит, судя по всему, давно: в обход ствола, слева, обустроена уже ещё одна дверь в дом.
⠀
читать дальшеКак раз в тот момент, когда я её разглядываю, дверь приоткрывается, но тут же захлопывается, причём быстрее, чем я успеваю что-либо заметить. Затем голоса, шаги, шаги и вот на пороге показывается бородатый мужик с всклокоченной засаленной шевелюрой, одетый в шерстяные носки и огромный выгоревший серый вязанный свитер вытянутый аж до колен.
⠀
Смотрит на меня непонимающе и как-то недоверчиво. Молчит на моё приветствие и перебивает, собирающееся затянуться вступление про поиск наличников, коротким и густым:
— Случилось чё?
⠀
— Нет, — улыбаюсь, и замедляю речь, — Я тут случайно! Вообще после предыдущих не ожидал, что деревня жилая будет. А у вас тут, говорят, дом где-то был с резьбой, красивый, с наличниками, не знаете?
— Резной? — протяжно басит он, — Резно-ой, — словно обкатывая на языке, повторяет ещё раз. — Так не осталось уже ничё. Один дом вот тока. И всё. Дальше дороги нет. А чё, твой был дом тут?
— Не, мне про него в музее рассказали, я сфотографировать просто хотел, если вдруг он сохранился.
⠀
Видимо только теперь заметив камеру на поясе, хозяин дома делает полшага назад и, как-то через силу, спрашивает:
— А можно наш не фотографировать?
И, чтоб совсем уж меня добить, добавляет:
— Пожалуйста…
⠀
Я удивлённо — с лёгким, однако, сердцем — соглашаюсь: во-первых, очень редко кто, так честно и искреннее просит… а во-вторых… на доме нет никакой резьбы, да и сам он едва ли построен больше полувека назад…
⠀
Моё согласие действует несколько неожиданно: хозяин дома вдруг как-то оживляется, садится сам и приглашает меня — на лавку спиной к дому, с которой, благодаря холмистой местности, открывается интересный вид на овраг, и начинает рассказ.
⠀
— Я Старого жду. Ну участкового. У нас тут пожар был, ну молния попала. Вон, чё. — он большим пальцем показывает на остатки крыльца, и я замечаю, что ствол упавшего сильно пострадал от огня. — Выселить хотел. — снова поясняет он, видимо, про участкового. — Раньше пох было, а пожарных вызвали, так сразу ну вот это: «кто такие, да чего»…
— А давно, — говорю, — дерево упало?
— Упало, да. Сгорело, я из леса вернулася. — Отвечает вдруг скрипучий женский голос, и я обнаруживаю слева от хозяина такого-же странного вида хозяйку (я не заметил, как она вышла): без возраста, со спутанными седыми волосами и в видавшего вида платьях, одетых, кажется, одно на другое. — Гудит, слышу, ну я кричать: Лёнька поснул только. «Беги, завалится зараза — говорю, — на крышу». Только всё равно эта сука упала. Пожарники нихера не захотели…
⠀
И что-то ещё рассказывает, только я уже совсем ничего не понимаю.
⠀
Мы общаемся минут двадцать. Самое сложное в этом сумбурном диалоге — уловить суть. Вот я спрашиваю:
— А чего участковый-то от вас хочет?
Хозяин же (как раз Леонид, судя по всему), мне и отвечает:
— Я ему «ничё не надо», говорю, гражданин начальник, мы тихие люди. Документы все сгорели. Нету.
И поди пойми, что это значит… Но всё же со временем, из разрозненных ответов, даже этот туманный пазл начинает складываться:
Приехали — вернее, судя по всему, пришли — они сюда несколько лет назад. Нашли место потише, да подальше от всех. Он из под Пензы, она — я так и не понял. Но какое-то время оба жили в Питере, на вокзале. Там и познакомились. Он пил, она нет. Ну то есть тоже пила, но, вероятно, не так, как он, потому что: «он злой когда кирял… я тогда поняла, что либо он меня прибьёт, либо сам того, где-нибудь». Ну и она увела его. Сначала в какое-то Оводьево, откуда их выгнали местные, потом сюда. Здесь они нашли дом и схоронились вдвоём. Сразу картошку посадили и капусту. Потом лесные орехи сменяли у соседей (но не в той деревне, которая по дороге сюда, а в какой-то другой) на кур, теперь у них куры ещё есть, а на следующий год Настя хочет корову, но её «фиг кто сменяет».
⠀
Дом был брошенный, с проваленной крышей, а баня хорошая, поэтому жили они сначала в бане (где обнаружили ящик мыла) и только эту зиму провели в доме: кровати притащили с какой-то свалки, крышу он заделал старыми досками, а для входной двери использовал одну из внутренних. Сложнее было с окнами: стёкол тут не найти, поэтому осколки собирали в старых избах и теперь окна состоят из маленьких кусочков в несколько слоёв, отчего издали очень похожи на витражи.
⠀
О том, что здесь теперь живут люди, кроме соседей, наверное так никто бы и не узнал, если бы не пожар. Лёня тогда побежал звонить в деревню: дерево горело очень сильно. Но пожарные не приехали, потому что (по их понятиям) тут никто не живёт. Да они б сюда по дождю попросту и проехали бы, мне кажется. Пожар тогда залило, кроме старого дерева больше ничего и не загорелось, и всё, казалось, бы обошлось, но через несколько дней приехал участковый (через раз хозяева называют его «Старый»), начал задавать вопросы, грозить, что выгонит их отсюда, потому что нельзя вот так просто жить в заброшенном доме без документов. Потом с ним приезжал какой-то ещё человек из полиции, всё расспрашивали, давали что-то подписать. Они всё, естественно, подписали: полиция же…
⠀
На этом месте рассказа я конечно же решаю, что вот тут-то, в связи с подписанием «не пойми чего», вас, ребята, и поджидают самые большие проблемы, но Лёня говорит вдруг: «А ну-ка, ты глянь, чё там!» и приносит из дома тот самый файлик с документами…
…
⠀
Мы втроём на скамейке с видом на лес, овраг, и мою криво припаркованную машину, в далёкой, богом забытой деревне, затерянной среди бескрайних лесов. Рядом два человека, решившихся однажды изменить свою жизнь так круто, что мне и не снилось, а в моих руках, по всей вероятности, документы, перечёркивающие все эти старания. Я совершенно не представляю, что там, но разворачиваю листки с тяжелым чувством, что сейчас придётся врать, что «ничего я тут не понимаю», извиняться и валить отсюда, валить подальше, чтобы засветло ещё успеть куда-нибудь…
⠀
И через секунду уже я расплываюсь в улыбке, представляя себе последовательно, как удивляется этим людям неизвестный мне участковый, как придумывает нехитрую схему, как уговаривает на неё своё начальство и как рискует, ради в общем-то чужих, неизвестных ему людей…
⠀
В файлике лежат всего четыре листка: справка об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с пожаром, и три копии заявлений об утрате: паспортов и документов на дом…
…
⠀
PS На фотографии — крыльцо и окошко из терема в Погорелове, Костромской области. Как символ затерянной в лесах красоты.